Студия “Баухаус” вдохновлена одноименной школой, возникшей в начале ХХ века в Германии, в городе Веймар, и известной тем, что именно с её основанием связана настоящая революция в мире архитектуры, искусства и дизайна. Основной идеей Баухауса как учения является отказ от излишнего декора, предельная простота создания объектов и максимальная функциональность. По сути, основатели Баухауса задали тренд во всем промышленном дизайне. Эти же постулаты лежат и в основе студии – минималистское пространство, насыщенное функционалом и логикой. “Баухаус” – самая “взрослая” и стильная студия Мамы Ро; совершенно все элементы в ней – мебель, двери, пол, освещение, даже модели машинок – самостоятельные истории, собранные под одной крышей и формирующие единое произведение.

«Если при создании образа сердце едино с рукой, то
форма становится носителем эмоционально-духовного
содержания. Форма, способная выразить это содержание,
превращается в произведение искусства.»

 
Йоханнес Иттен

Привет, меня зовут Володя Низовцев,
я расскажу вам о том, как искал вдохновение
в далеком детстве, изучая свои привычки
и «любови», старался создать симбиоз
природной гармонии с материальной
функциональностью и удобством, и как
из всего этого родилась студия Баухаус.

Вместо предисловия

С самого детства меня привлекали различные гармонии. Визит в поликлинику или поход с родителями в парк, долгая (тогда она мне казалась просто кругосветным путешествием) поездка на съемную дачу на машине с розочкой в стекле, венчающей рычаг коробки переключения передач или же просто стрижка в парикмахерской – в любых обстоятельствах я всегда пытался найти в визуальном, окружающем меня, сочетания, которые успокаивали бы глаз: совмещал в перспективе больничного коридора дверные косяки так, что они выстраивались в ритмичную композицию, находил точку обзора, где деревья, на первый взгляд посаженные хаотично, раскрывали сложную композицию задумки садовника, безмерно радовался, когда капли дождя на лобовом стекле машины одна за другой собирались в подобие русла реки и даже в состриженных волосах, беспорядочно валяющихся на полу, выглядывал систему.

Кому-то может показаться, что так во мне формировалось банальное стремление к порядку, но позже, когда я открыл для себя искусство фотографии, для меня стала очевидна совершенно другая трактовка моих детских поисков гармоний – такова моя связь с окружающим меня миром, через любовь к его скрытой поэзии для меня открылась его вездесущая красота…

Образы гармоний, которые раньше я мог воспроизводить только в собственном воображении, получили выход в материальный мир посредством фотографий.

Мастерство

Однажды, делая очередной школьный творческий проект, я выбрал для себя тему дизайна. Будучи подростком и стопроцентным гуманитарием, я не особо тратил время на разбирательство, что именно такое «дизайн», меня просто влекло абсолютно все, что связано с процессом творения. Когда я углубился в поиски информации, я наткнулся на фразу Вальтера Гропиуса, одного из отцов-основателей всемирно известной школы Баухаус: «Дизайн – это дело ни интеллектуальное, ни материальное, а просто неотъемлемая часть жизни, необходимая для всех в цивилизованном обществе». Выходит, что я, не подвергая строгой классификации процессы творения в рамках «дизайна», вовсе не ошибался! Поразившись емкости и простоте высказывания, я выстроил свой проект вокруг него и рассказал своим одноклассникам и учителям о дизайне как о занятии утилитарно-нужном на примере простого стула, предмета, функция которого настолько проста, что придумать для него оригинальную форму – задача, сравнимая разве что с повторным изобретением колеса, но в переосмысленном виде и с сохранением всех его первоначальных качеств – совершенство мастерства!

«Дизайн начинается с определения необходимости, с задачи, которую предмет и пространство должны решать, и уже потом функция сама направит руку в нужном направлении, помогая оформить саму себя», – так я сформулировал для себя глобальную задачу будущей авторской студии.

Школа Баухаус

Школа Баухаус (bau — «строить», haus — «дом»), возникшая в немецком Веймаре аккурат в годы между двумя Мировыми Войнами, ставила перед собой ясную и одновременно с этим амбициозную цель: понять, по каким законам работает архитектура, которая охватывает все проявления жизни и диктует логику и эстетику частных и общественных пространств.

Уже в первые годы работы школа заявила о себе как о месте, меняющем не только привычную архитектуру, но и весь дизайн в целом; здесь студентов знакомили поэтапно с теорией, материалами и работой с ними и заканчивали обучение на изучении правил и законов, применимых к созданию и созиданию.

Несмотря на четкую структуру учебного процесса, студенты получали в свое распоряжение знания-инструменты, а вместе с ними и свободу настоящего творчества создавать что-то поистине новое, вне стилистических канонов, руководствуясь исключительно велением сердца.

«Если при создании образа сердце едино с рукой, то форма становится носителем эмоционально-духовного содержания. Форма, способная выразить это содержание, превращается в произведение искусства» – Йоханнес Иттен

Не хуже
чистого листа

Создавая шрифтовые композиции, папа частенько повторял цитату кого-то из великих: «Результат должен быть не хуже чистого листа!» – рассматривая его работы, я абсолютно четко понимал, что эта цитата для отца куда больше просто слов и красивой присказки к творческому процессу, она фундамент создаваемой красоты, фильтр, помогающий отсеивать несвежие идеи.

Выстраивая задачи будущей студии более конкретно, я решил начать с самого необходимого – с предмета мебели, на котором можно будет сидеть. Неосознанно для себя я вернулся к своим школьным измышлениям на тему дизайна и сам бросил себе вызов: смогу ли я придумать стул, по форме новый и отвечающий моей эстетике, но не в ущерб его содержанию и прямой функции?

Так, пока осторожно и не совсем уверенно, вдохновляясь идеями немецкого промышленного дизайна, я начал осваивать создание собственных гармоний, которыми до этого любовался и запечатлевал на фотографиях…

Шахматы
для Одина

Имея на руках лишь пару схематичных эскизов и ни одного точного размера, я отправился за советом и помощью к настоящему мастеру столярного дела Косте Семенову.
Гречка – так Костю называют друзья и знакомые за его рыжую бороду и конопатое лицо – уже после пары моих слов о будущей мебели отрезал: «Надо начинать делать уже!» Буквально готовый отправляться в мастерскую, Костя сам себя прервал почти риторическим вопросом: «А из чего? – и буквально через секунду сам же на него и ответил: – Ну ясень конечно же!». Такая однозначная уверенность не оставила мне возможности усомниться в выборе Кости.

Эластичность в сочетании с прочностью и твердостью – качества, за которые Костя выбрал древесину ясеня – ценятся с незапамятных времен: для воинов всех поколений ясень был основой оружия, ведь сделанная из него рукоять палицы отлично гасит удар и не перегружает суставы, дуга лука – позволяет максимально натянуть тетиву и с тем выстрелить точнее и дальше, а ясеневое древко копья настолько прочно, что не сломается при прямом столкновении с латами противника.

Вдохновившись захватывающей широтой использования ясеня, я нашел еще одно его описание уже в глубокой древности и был поражен, как стройно оно ложится на идею будущей студии, да и регион происхождения легенды ладный: мифическое мировое древо Иггдраси́ль в германо-скандинавской мифологии – мировое древо, исполинский ясень, в виде которого скандинавы представляли себе Вселенную с разными мирами на его ветвях. Студия Баухаус – маленький замкнутый мир, где ветви ясеня превратились в предметы мебели, а миры – в пространства-зоны внутри одного интерьера-вселенной. Ну чем не пересказ, а?!

Необходимость «делания» вместо «обдумывания», которой меня вдохновил Костя, очень быстро дала свои плоды – первоначальный стул, по замыслу должный стать началом интерьера, в ходе работы с бесконечно вдохновившим меня ясенем изменился до неузнаваемости, но сохранил одну из своих функций – быть местом для сидения. Теперь центром студии, местом отсчета стала шахматная пара, почти скульптурная композиция – трансформер из двух полукруглых кресел, круглого стола и нашим авторским ремейком классической шахматной доски Йозефа Хартвига.

Получилось даже лучше, чем я ожидал – окрыленные успехом реализации творческого процесса, мы безо всякого страха начали развивать задумку сделать интерьер от мебели в полной мере…

Мебель
длиной в 4800
километров.

Примерно

После успешной реализации шахматной пары стало ясно – тратить время на придумывание новой мебели не нужно, руки – надежные проводники для сердца, сами подскажут, нужно лишь определить количество и размеры, которые будущая мебель может в пространстве занимать. Задача пустяковая – один день на брожение с рулеткой по будущей студии в пыли демонтажных работ и шуме перфораторов, и все готово.
Следующий день был началом моего долгого пунктирного путешествия Москва – мастерская в Кратово – Москва. Этот путь я проделал ровно 120 раз, а его суммарная протяженность составила 4800 километров. За это время я перечитал несколько любимых книг, любовался разномастной публикой вкруг себя, досконально успел изучить все типы вагонов пригородного сообщения, а количество увиденных и запечатленных заоконных просторов вполне тянет на альбом под названием «120 видов из электрички». Каждый раз, когда состав лениво выезжал из-под высоченных сводов крыши Казанского вокзала, сердце необъяснимо трепетало – 40 километров за Москву казались мне чуть ли не полетом на Луну, причем каждый раз – на новую.

Шесть месяцев кряду я путешествовал в ясеневую Вселенную, скитался по мысленным просторам и просто жил идеей. Однажды дорога кончилась – с последним взмахом краскопульта на подлокотник упала тончайшая дисперсия лака, шум компрессора утих и можно было осторожно, «шепотом крича», чтобы не поднять пыль, воскликнуть: «Готово!»

4800 километров мебели или четыре барных стула, почти ритвельдовская по пропорциям кухня, настенная тумба-камин, журнальный стол с потайным ящиком, диван-библиотека (мастодонт коллекции, его вес больше 300 килограмм!), всевозможные книжные полки, шкаф-портал, через который гости попадают в ванную, и, конечно же, шахматная пара.

Аналогия путешествия в Кратово с путешествием в космос помимо чисто «впечатленческой» основы имеет под собой вполне реальную – химическую. Из-за большого количества железа кратовская вода имеет очень характерный металлический привкус и особенный цвет – эдакий марсианский красный, за эту забавную особенность один из коренных жителей поселка называет его «Кратерово»…

Первозданный материал

В процессе обучения в школе Баухаус, как я писал выше, студенты знакомятся с материалами на практике – в больших мастерских. В рамках «знакомства» преподаватели рассказывают о том, где и какой материал уместно использовать, и чем каждый из них характерен. Такое отношение к практическому использованию свойств материалов является одной из самых сильных сторон промышленного дизайна – рационализации всего процесса творения.

Безотносительно учения Баухауса мне нравятся предметы недекорированные, где виден первозданный материал. В ходе работы над студией я достаточно долго не подмечал того, что свою любовь к созерцанию «чистых» материалов я перенес и в интерьер.
Баухаус – единственная студия Мамы Ро без открытых кирпичных стен. В ходе демонтажа в будущей студии вскрылась сложность: внешняя стена была зачем-то покрыта сверхпрочным цементом марки «М900». В виду того, что сбить его не представлялось возможным, мы решили его облагородить: немного шлифовки и лака – и на поверхности стен проявились мельчайшие поры, ямки от гвоздей и легкие ржавые разводы – бетон стал настоящим произведением абстрактного искусства.

Чудеса
практической
инженерии

Частый гость кратовской столярки, автор названия «Кратерово» – Шурик – умелый охотник, потрясающий собеседник и, по совместительству, талантливейший сварщик, в один из дней живо заинтересовался нашей мебелью для Баухауса. В ходе недлинной беседы я узнал о совершенно поразительных возможностях его мастерской по металлу, и тотчас студия обрела еще один талант, а вместе с ним обогатился и интерьер: силами Шурика были сделаны парящий второй ярус, нависающий над шахматной парой, консольная лестница и совершенно сногсшибательная «антигравитационная» барная стойка…

Книга
талантов – вместо
послесловия

Рассказывать об идеях, сформулированных и реализованных в ходе работы над студией, можно бесконечно долго – люстра из лампочек Эдисона, заливающая студию светом закатного Солнца, удивительный электрокамин в изножье экрана кинотеатра, машинки на книжных полках и сами книги в них, стеклянные подоконники и даже черная краска на стенах в зоне спальни, «глотающая» почти весь попадающий на нее свет – все это достойно своего отдельного рассказа.

Любая авторская работа сродни фракталу – углубляясь в одну тематику, ты неизбежно залезешь в десять смежных, а возвращаясь к началу, совершенно точно свернешь не туда и попутно встретишь таких же одержимых, как и ты, готовых и страстно жаждущих творить.

И кто знает, быть может Иттен, сказавший, что «в своей природной непосредственности дети способны легко создавать», был абсолютно прав, и я, найдясь с теми, кто помогал в реализации идей студии, положившись на их опыт и мастерство, смог отпустить необходимость осознания идей и просто вновь очутиться в детстве, погруженный с головой в «поиск» гармоний и счастье творения?

Студия Баухаус – зашифрованная книга талантов, где каждый уголок – отдельный роман о его создании и о создателе.

 

Добро пожаловать!

Поделиться: